5 мая 2011 г. Доклад Высокопреосвященного Филарета, Митрополита Минского и Слуцкого, Патриаршего Экзарха всея Беларуси на конференции общины св. Эгидия в Риме, посвященной теме «Дар старости: православные и католики на пути милосердия» Геронтодицея:

5 мая 2011 г. Доклад Высокопреосвященного Филарета,

Митрополита Минского и Слуцкого,

Патриаршего Экзарха всея Беларуси

на конференции общины св. Эгидия в Риме, посвященной теме

«Дар старости: православные и католики на пути милосердия»

Геронтодицея: старчество как оправдание старости

Ваша Эминенция кардинал Курт Кох!!

Досточтимый Монсеньор Винченцо Палья!

Многоуважаемые гости и участники конференции!

В эти пасхальные дни мы вновь собрались для размышлений — а в большей степени для совместного свидетельства — о правде Божией, о мире и о той дружбе, к которой все мы призваны во Христе Иисусе.

Благодарю монсеньора Винченцо за любезное приглашение присутствовать среди вас и за возможность участвовать в беседе, которую сегодня мы намерены посвятить теме старости.

Мотивы обращения к этой теме могут быть различны. Но две очевидные мысли побуждают меня с особой внимательностью участвовать в сегодняшнем симпозиуме. Во-первых, старость — это горизонт жизни каждого человека. Милостью Божией я сам вступил в этот период. Поэтому сегодня я не только субъект, но в некотором смысле также и объект размышлений.

Во-вторых, мы видим, что в современном обществе люди преклонного возраста выделяются в отдельную социальную группу. Это означает, что при всей понятности, старость перестала быть естественной частью жизни. Она стала феноменом, проблемой, решение которой требует специальных усилий.

Сегодня в таком же ключе говорят о феномене детства, о проблеме мигрантов, об экологии, о демографии и о других темах, которые, на мой взгляд, все больше теряют связь с естественным ходом жизни, с простотой подлинно человеческих отношений. Некогда дети, старики, гости и сама природа составляли единую, полнокровную жизнь. Теперь же они — фрагменты мозаики под названием современность. И каждый из этих фрагментов нуждается в оправдании с точки зрения целого, с точки зрения жизни и смысла истории. Поэтому позвольте мне вначале коснуться самой темы оправдания и задаться вопросом

О необходимости оправдания

Этот вопрос я задаю не ради того, чтобы вздохнуть о ценностях былого — традиционного общества, в цельности которого якобы всему было найдено достойное место. Вовсе нет! Вопрос о необходимости оправдания того или иного феномена призван помочь обрести нам правильный взгляд на тему старости.

В европейских языках мы обнаружим целый ряд слов, в которые входит греческое – δίκη, [дики], то есть справедливость, правда, оправдание. Это такие слова как теодицея, антроподицея, этнодицея и так далее.

Тезис, который мне бы хотелось предложить вашему вниманию, заключается в следующем: в оправдании нуждаются вещи и явления, которые перестали быть значимы для общества, их смысл перестал быть очевидным. Приведу несколько примеров, демонстрирующих, на мой взгляд, правоту этого суждения.

В истории европейской мысли оправдание как интеллектуальный жанр был введен Готфридом Вильгельмом Лейбницем. В 1710 году он опубликовал трактат «Опыт теодицеи о благости Бога, свободе человека и происхождении зла», в котором защищал идею справедливости Бога, несмотря на существование зла.

В 1897 году Владимир Сергеевич Соловьев публикует фундаментальную работу «Оправдание добра». В самом начале монографии он констатирует, что современное ему сознание утратило понятие о смысле жизни, ради обретения которого он и предпринял свой труд.

К этому же ряду оправдательных произведений можно отнести сочинения священника Павла Флоренского, в которых он развивает антроподицею, то есть учение об оправдании человека. Напомню, что начало разработки этого учения было положено им в канун переворота 1917 года, а концептуальное оформление оно получило уже в 30-е годы двадцатого столетия, во времена, когда тело и душа человека превратились в полигон физических и политических экспериментов.

Думаю, эти примеры показывают, что в апологии и оправдании нуждаются те вещи, которые были совершенно естественны, но в силу разных причин перестали быть таковыми для современников. Стоит ли уделять внимание, терпеть в нашем окружении те явления, которые, как кажется, утеряли свою значимость? Зачем нужна религия, если она порождает войны, зачем нужно добро, если в него никто не верит и какой смысл в истории, если она не дает ответы на проблемы нынешнего дня?

Сегодня в ряд подобных вопросов попадает все большее количество явлений. Одно из них старость…

Каков ее смысл? Какая польза от людей пожилого возраста? Чем в принципе может быть оправдано ее существование?

Полагаю, что, размышляя о смысле старости, мы должны вспомнить призыв апостола Петра: «будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» (1 Петр 3: 15).

Священное Писание: старость как насыщенность жизнью

Канон Священного Писания формировался в традиционном обществе, в котором патриархальный быт во многом определял отношение к старшим.

Писание трогательно говорит о старости и кончине царя Давида: «И умер в доброй старости, насыщенный жизнью, богатством и славою» (1 Пар. 29: 28). Полагаю, что именно эта насыщенность жизнью и оправдывает старость для богодухновенных авторов Писания. Но что означает эта насыщенность?

Насыщенным мы называем цвет и вкус. Мы говорим о дне, насыщенном событиями. Для нас это понятно. Но что значит быть насыщенным жизнью? Не количество прожитых дней, а качество усвоенного опыта насыщает душу, делает ее мудрой.

Писание призывает с почтением относиться ко всякому человеку, убеленному сединой. Господь сохранил его до старости. Поэтому и дается заповедь: «Пред лицем седого вставай и почитай лице старца, и бойся Бога твоего» (Лев. 19: 32). Повеление Бога безусловно!

Причина этой безусловности коренится в том, что присутствие старого человека является благом для общества. Почему? Потому что для членов семьи, рода, для членов всей общины старец является символом мудрости жизни, насыщенности богопознанием, опыта исполнения заповедей Господних. В нем зримо сбывается обетование Божее, возвещенное через пророка Исаию: «До старости вашей Я тот же буду, и до седины вашей Я же буду носить вас; Я создал и буду носить, поддерживать и охранять вас» (Ис. 46: 4). Таким образом, присутствие в доме пожилого человека, это символ присутствия Бога. Жизнь старца — это путь, по которому на общество нисходит Божия благодать.

Прислушиваясь к словам пророка Исайи, полагаю, будет справедливым сказать, что старость не нуждалась в оправдании. Скорее она сама оправдывала род, семью, общество. Отсутствие старца в семье было наказанием, свидетельством богооставленности и безблагодатности.

Именно так наказывает Господь нерадивого первосвященника Илию, который был недостаточно строг с сыновьями и попустительствовал их греховной жизни у храма. Господь говорит ему: «Вот, наступают дни, в которые Я подсеку мышцу твою и мышцу дома отца твоего, так что не будет старца в доме твоем; …но все потомство дома твоего будет умирать в средних летах» (1 Цар. 2: 31-33).

Итак, старец — это символ присутствия Божией благодати в общине. Пророк Моисей, увещевая Израиль ходить по стопам заповедей Господних, говорит: «Вспомни дни древние, помысли о летах прежних родов; спроси отца твоего, и он возвестит тебе, старцев твоих, и они скажут тебе» (Втор. 32: 7). То есть задача старца в том, чтобы помнить и приобщать к своей памяти новое поколение, дабы оно не уклонялось на пути неправды. В этом смысле он является краеугольным камнем традиции Богообщения. Послушание, почтение и любовь к старцу сообщают традиции жизнь. Они передают силу старшего младшему и двигают его вперед, в день грядущий.

Поэтому, полагаю, и говорится в Декалоге: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе» (Исх. 20: 12). То есть почтение, воздаваемое в лице родителей прошлому, открывает для человека Самого Бога, Который сохранил жизнь предшественников и силен благоустроить жизнь нынешнего поколения. Более того, для человека, пребывающего в послушании родителям, не только нынешний день, но и будущее не является неопределенным. Оно исполнено надежды и радости, потому что оно ожидается как трапеза, уготованная Господом для насыщения нашей жизни манной небесных обетований.

Мы видим, что почтение к старцу удивительным образом открывает нас для будущего, что сообщает теме старчества эсхатологическую перспективу. Насыщенность жизнью, которая и определяет старца, в полноте своей явилась в Господе нашем Иисусе Христе. «И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины… И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать» (Ин. 1: 14, 16) — благовествует святой евангелист Иоанн Богослов. Эсхатологическое исполнение обетований побуждает нас обратиться к Новозаветному пониманию старчества и связанного с ним послушания.

Послушник Бога Отца: путь Иисуса от немощи к славе

Воистину Господь наш Иисус Христос явил в Себе ветхозаветные обетования. Ибо пришел Мессия, Который исполнил волю Отца, «смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2: 8). Поэтому прообразовательное почтение к старшему, призванное исцелить нас от греха Адамова преслушания, получило исполнение в абсолютном послушании Христа Богу Отцу.

В контексте темы конференции, обозначенной как «дар старчества», мне хочется обратить ваше внимание на два аспекта Христова подвига.

Во первых, восхождение к славе происходило через принятие на себя всех граней человеческой немощи. Как говорит апостол Павел, Господь «уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек» (Флп. 2: 7). Совсем недавно мы с вами переживали события Страстной недели и прекрасно помним все, что пришлось пережить Спасителю нас ради и нашего ради спасения.

Этот кенотический аспект Христова подвига мне представляется важным потому, что дар старчества, о котором мы говорим, иногда является в немощи.

Как часто старики оказываются брошенными или обманутыми своими детьми. Как часто немощь пожилых людей становиться поводом для досады и раздражения со стороны родственников. Как порой собственные болезни и недомогания вызывают отчаянное желание прекратить тяготу дней быстрым решением, соблазняющим иллюзией хоть какой-то самостоятельности. Дома престарелых и хосписы, проблема эвтаназии и другие биоэтичиские вопросы… Все это уязвляет наше сознание, обнажая старость во всей ее хрупкой беззащитности…

При этом удивительно то, что беззащитность старчества не упраздняет насыщенности жизнью, о которой мы говорили ранее. И здесь, мне кажется, урок, который преподает нам Христос в Своем пути через немощь человеческого естества к славе Богосыновства. Смысл этого урока можно выразить словами, которые Господь обратил в утешение болящему апостолу Павлу: «сила Моя совершается в немощи» (2 Кор. 12: 7).

То есть Иисус, будучи уничижен, не переставал быть Богом, и старцы в своей беззащитности не теряют насыщенности жизни. Они — вопрос для нашей души. Уподобимся ли мы разбойнику, хулящему Распятого? Или же сможем подобно сотнику увидеть в униженном человеке величие Божие и возгласить: «истинно Человек Сей был Сын Божий» (Мк. 15: 39). Захотим ли мы приобщиться к насыщенности жизни или наши очи увидят лишь немощь старческого естества? Пусть на эти вопросы каждый отвечает в тишине своего сердца…

Другой аспект Христова подвига заключается в том, что Его послушание Отцу является образцовым примером для нашего послушания. Спаситель молится Отцу: «Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир» (Ин. 17: 17). А спустя некоторое время Он воспроизводит эту модель общения, обращаясь к нам: «Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас» (Ин. 20: 21). А это означает, что отныне наше послушание каждому человеку и старцу в первую очередь является развитием послушания, которое имеет Сын Человеческий к Богу Отцу. Цель этого послушания ясно высказана Христом: «да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин. 17: 21).

Мы подошли к тому, что послушание есть повеление и дар Христа. И поскольку этот дар мы стяжаем в общении, то им — даром послушания — созидается Церковь, дом Божий.

Поясним эту мысль. Бог открывается в смиренном общении Лиц Пресвятой Троицы. Апостол Павел предваряет знаменитый христологический гимн в послании к Филиппийцам словами: «по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя» (Флп. 2: 3). После этого он говорит об уничижении Христовом и о том, что «Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени (Флп. 2: 9). Это значит, что в той мере, в которой мы смиряемся перед ближним, Бог поднимает нас Духом Святым до высоты Богосыновства (Рим. 8: 14).

Таким образом, Новый Завет раскрывает нам богословский смысл старости. Немощь старца в некоторой степени подобна уничиженному состоянию Сына Человеческого. Когда мы почитаем в немощном старце насыщенность жизнью, тогда мы сами оказываемся подобными Христу. Спаситель не пренебрег ни одной из сторон человеческой немощи. Возложив их на Свои плечи, Он возносит их к Отцу. И мы, смиряясь перед немощью старца, оправдываем ее видением высокого призвания старчества: быть свидетелем Бога.

Любовь уподобляет нас Богу. Будучи даром Божием, она преображает отношения между людьми в бытие Церкви. В ней же каждый из нас становится членом Тела Христова. Старик, будь то мудрый старец или просто пожилой человек, становиться пророком, провозвестником церковного бытия по образу Пресвятой Троицы. И эта пророческая миссия старчества, на мой взгляд, является абсолютным оправданием старости.

Мы помним знаменитые слова апостола Павла: «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3: 28). Думаю, что мы не погрешим против Истины, дополнив эту богодухновенную мысль предположением о том, что Христос преодолевает также различие между старцем и молодым.

В завершение своего выступления я бы хотел сказать несколько слов как свидетель. Свидетель старости, в которой мы обретает скорбь и радость, крест и новые обетования. Полагаю, что для нашего собственного понимания очень важно усвоить, что мы, люди пожилого возраста — не фрагмент жизни, о котором, кто-то внешний должен проявлять заботу. Возрастная специфика не умаляет полноценности нашей жизни, и нам нельзя прятаться в теплом и уютном гетто собственной старости.