Поиск

Вместе с народом Божиим. Церковное служение и патриотическая деятельность белорусского православного духовенства в 1941-1944 годах

08 мая 2015

Протоиерей Николай Коржич, настоятель храма в честь святого благоверного великого князя Александра Невского в городе Минске, секретарь Минского епархиального управления, кандидат богословия

В этом году мы всенародно отмечаем знаменательную историческую дату — 70-летие победы в Великой Отечественной войне. Эта война явилась одним из самых тяжелых испытаний, выпавших на долю нашего народа в минувшем ХХ столетии. Но, как это было не раз в нашей истории, борьба с иноземцами сплотила народ, пробудила в нем дух патриотизма; заставила вспомнить свою героическую историю; свои духовные ценности, которыми он жил из поколения в поколение: проявлять стойкость в скорбях, способность принять чужое горе как свое, готовность к самопожертвованию.

По милости Божией, всё это время вместе со страждущим народом белорусским была Святая Церковь в лице своих стоявших пред Пре­столом Господним служителей. Уже в первый день войны Православная Церковь устами ее Предстоятеля, Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского), благословила народ Божий на защиту Отечества и укрепила его дух поистине пророческим предсказанием: «Господь дарует нам победу!»

Как известно, вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года началось с ударов немецкой армии по белорусской земле. Боевая поступь вермахта была настолько стре­мительной, что уже к сентябрю 1941 года вся территория Беларуси была в руках агрессора. На оккупированной территории оказалось почти 8 миллионов жителей Беларуси и около 1 миллиона красноармейцев, попавших в плен в ходе неудачных боев на белорусской земле. Окку­пационный режим сохранял свою силу вплоть до освобождения 28 июля 1944 года города Бреста, т.е. длился более 3-х лет.

К июню 1941 года в пределах тогдашней БССР насчитывалось 542 действующих православных храма. Все они нахо­дились в западной части Беларуси, поскольку в результате жестоких гонений на Церковь в Восточной Беларуси, в том числе и в Минске, уже к 1939 году все храмы были закрыты, а священнослужители репрессированы.

Немецкая оккупационная администрация, исходя из тактичес­ких соображений и стремясь противопоставить себя оголтелому богоборчеству коммунистических властей, про­являла определенную лояльность к верующим в их стремлении открывать запечатанные советской властью храмы.

Первоначально процесс открытия храмов имел стихийный харак­тер: как только передовые немецкие части захватывали то или иное селение, его жители старались отворить врата местного храма. Так, на­пример, храм во имя святого благоверного великого князя Александра Невского, что на Военном кладбище Минска, был открыт благочес­тивыми минчанами уже на второй день после того, как город оказался в руках у немцев.

К концу 1941 города только в пределах одной Минской епархии было открыто около 120 храмов. За сравнительно короткое время возобновились богослужения во всех районных центрах Витеб­ской области. Более 20 храмов открылось в пределах Бобруйского округа. Оккупанты никаких препятствий, как правило, этому не чи­нили. Ими было принято решение не препятствовать созданию в Беларуси своего церковного управ­ления в лице епархиальных архиереев (разумеется, под полным контролем немецких властей). В октябре 1941 года было получено согласие немецкой администрации на то, чтобы Церковь в оккупированной Беларуси возглавил митрополит Пантелеимон (Рожновский) (1867-1951) с усвоением им титула «Минский и всея Беларуси».

Так случилось, что именно митрополиту Пантелеимону и его помощнику викарному епископу Венедикту (Бобковскому) было суж­дено стоять у истоков организации церковной жизни на оккупирован­ной немцами территории Беларуси. По их инициативе и с их учас­тием за сравнительно короткое время было совершено несколько епископских хиротоний. Это дало возможность созвать в марте 1942 года в Минске Собор епископов, на котором было принято постановление об образовании шести белорусских епархий: Витебской, Гродненской, Минской, Могилевской, Новогрудской и Смоленской.

Возрождение церковной жизни происходило под контролем не­мецкой оккупационной власти в рамках определенной, ею проводи­мой политики, основным кредо которой была установка Гитлера: «...Коротко говоря, наша политика на широких русских просторах должна заключаться в поощрении любой и каждой формы разъедине­ния и раскола». Применительно к Православной Церкви в Беларуси это, в первую очередь, означало разъединение ее с Матерью-Церковью — Московским Патриархатом. Уже в октябре 1941 года Генеральный комиссариат Белоруссии в качестве условия легализации деятельности белорусского епископата выдвинул проведение им курса на автокефа­лию Белорусской Православной Церкви. В специальной записке, направленной этим оккупационным органом митрополиту Пантелеи­мону, содержалось даже название той церкви, которую оккупанты предписывали создать: «Белорусская Автокефальная Православная Национальная Церковь».

Народ, невзирая на невзгоды военного времени, при открытии храмов и возобновлении в них богослужений испытывал духовную радость. Так, например, при новом освящении Покровской церкви в Витебске собравшиеся в огромном количестве люди не могли сдержать слез и рыданий, так что служивший Божест­венную литургию священник был вынужден сделать в службе пере­рыв. Во вновь открытых храмах совершалось огромное количество крещений и венчаний. Так, в Минске только за первые несколько месяцев после начала оккупации было совершено 22 тысячи крещений. Венчать приходилось одновременно по 20-30 пар. Часто городские священники предпринимали поездки в близлежащие деревни, не имев­шие пастырского окормления. Путешествуя таким образом по округе, они порой совершали до 200 крещений. При этом нужно отметить, что православное духовенство не имело права свободного передвижения. Для любой поездки нужно было получить специальный пропуск. Хра­мы, особенно во время архиерейских богослужений, были перепол­нены. Поражало огромное количество исповедников.

Следует подчеркнуть, что оккупационные власти регламентировали время проведения богослужений, а также их длительность. Нельзя было совершать богослужения в будние дни, а в воскресные дни они должны были заканчиваться не позднее 8 часов утра. Колокольный звон был запрещен. В Минске ни на одном из открывшихся здесь храмов немцы не разрешили воздвигнуть святые кресты. Вся недвижимость, в том числе и храмы Божии, которые оказалась на оккупированной немцами территории, объявлялась ими собственностью Рейха. Когда оккупанты считали это необходимым, они использовали храмы в качестве тюрем, концлагерей, казарм, конюшен, сторожевых постов, огневых точек. Так, например, осенью 1943 года в Николаевском храме деревни Романовичи Гомельской области со­держалось под стражей около 100 невольников. Под концентрационный лагерь для военнопленных была отведена значительная часть территории Полоцкого Спасо-Евфросиниевского монастыря, основанного в XII веке. В 1943 году Крестовоздвиженскую церковь в деревне Рогозине Брестской области заняло немецкое воинское подразделение для обуст­ройства сторожевого поста. В храм въезжали на лошадях, производили в нем пытки и истязания задержанных местных жителей. Настоятель храма священник Николай Михайловский пожаловался вышестоящим немецким властям, за что был арестован, жестоко избит, а затем расстре­лян на краю могилы, которую его заставили выкопать.

Картина церковной жизни периода оккупации была бы далеко не полной без оценок жизненной позиции, особенностей мировоззрения и поведения простых приходских священников, а также их положе­ния в условиях оккупации. В самых общих чертах о тяжелой доле бе­лорусского приходского духовенства можно узнать со слов очевидца, современника и участника событий времен оккупации, архиепископа Афанасия (Мартоса). Он сообщает нам: «Положение белорусского духовенства, особенно в селах, было чрезвычайно тяжелым. С одной стороны — партизаны, которые смело ходили по деревням и грабили население и духовенство, с другой стороны — немецкая жандармерия и подразделения СД, которые вели борьбу с партизанами и сурово расправлялись со всеми, у кого партизаны бывали». Во время ка­рательных экспедиций против партизан были сожжены в Гомельской области 19 церквей, в самом городе Гомеле — 2 храма. В бывшем Освейском районе Витебской области карателями было сожжено 5 церквей. В ходе только одной карательной операции, проводившей­ся в феврале 1943 года в Пинской области, было сожжено около 70 дере­вень и 14 церквей. В селе Тонеж Лельчицкого района в самый канун праздника Рождества Христова в 1943 году каратели согнали в местную церковь 261 местного жителя и заживо их сожгли. В деревне Вулька 47 жителей, включая местного священника и его семью, согнали в церковь. После чего в храм ворва­лось около 60 карателей, которые избивали людей, расстреливая святые иконы и круша церковную утварь. Затем церковь вместе с запертыми там людьми была подожжена с помощью бутылок с зажигательной смесью. Все находившиеся там заживо сгорели. Более трехсот жите­лей деревни Хоростово, ныне Минской области, вместе со священни­ком Иоанном Лойко были заживо сожжены в праздник Сретения Господня в 1942 году, во время совершения праздничной Литургии в ме­стном Покровском храме. В объятом огнем храме отец Иоанн продолжал причащать народ, и из уже рушившегося храма доноси­лось: «Тело Христово примите, Источника Бессмертного вкусите...» Накануне своей мученической кончины отец Иоанн отправил своих двух сыновей в партизанский отряд, благословив их сражаться с вра­гом, напутствуя словами: «Мое оружие на враги — Крест святой, а вы будьте Богом хранимы и честно служите Родине». Во всех случаях, когда немцам становилось известно о сотрудничестве священников с партизанами, их ждала мученическая смерть. Так, были схвачены и расстреляны девяностодвухлетний священник Александр Волосович, семидесятилетний протоиерей Павел Сосновский, сорокасемилетний иерей Павел Щерба, замучен иерей Владимир Назаревский. Шести­десятилетнего священника Петра Бацяна, настоятеля церкви в дерев­не Кобыльники Минской области, СД арестовало за участие в спа­сении евреев. Его поместили в Минскую тюрьму, где запрягали в плуг и пахали на нем тюремный огород, травили собаками до тех пор, пока он не умер. Священник Михаил Кашеля был вывезен на работы в Германию. Мать и отца жены священника Николая Устиновича от­правили в лагерь. Протоиерея Павла Сосновского, который выдавал справки о благонадежности, арестовали и зверски замучили. И это да­леко-далеко не полный перечень жертв репрессий со стороны немец­кого оккупационного режима в отношении священнослужителей!

Об истинных целях нашествия иноплеменников, о духовной приро­де тех зверств, которые учиняли оккупанты и их пособники в отноше­нии безвинного мирного населения, размышляет на страницах чудом дошедшего до нас дневника еще один участник тех событий, простой приходской священник, всю войну прослуживший настоятелем Благовещенского храма деревни Забрезье на Минщине отец Евстафий Баслык. Вот как он оценивает истинные цели немецкого нашествия: «Из-за фронтовых неудач ухудшалось отношение немцев к мирным жителям. Впрочем, недоброжелательным оно было с первого дня войны. Ведь Гитлер шел не освобождать народы Советского Союза от коммунизма, как он широковещательно рекламировал свой поход. Он шел поработить их, сделать Советский Союз своей колонией. Ему нужны были русские просторы с их богатствами и лишь некоторое ко­личество рабов. В случае успешного завершения планов Гитлера наро­ды России, впрочем не только России — всех славян, ждал апартеид в худшем его проявлении». В качестве реакции на уничтожение карате­лями жителей соседней деревни отец Евстафий написал: «...Но две­сти сорок один человек, преимущественно старики, женщины и дети, погибли в огне. Заживо сожженные, они приняли мученическую смерть, и это в 20 веке — веке культуры и цивилизации!.. И не где-ни­будь в диких африканских джунглях — от дикарей-людоедов, а в цент­ре Европы от кичащегося своей культурой народа. ... А в селе Доры ночная облава карателей захватила тридцать семь человек местных жителей и живыми сожгла их в приходской старинной деревянной церкви. Это делали люди, на пряжках ремней которых было написано: „С нами Бог“. Это явное кощунство. Понимать эти слова нужно не буквально, а в переносном смысле: „Мы, немцы, для всех — Бог“. Так думают о себе матерые расисты и в наши дни, где бы они ни находились...» В этих приведенных нами словах право­славного священника соединены воедино и глубина понимания духов­ной сути происходящего, и непримиримость к врагам своего земного Отечества с разящими их обличениями, и скорбь о невинно убиенных. Для нас составляет большую честь осознавать, что автор этих обличительных слов протоиерей Евстафий Баслык с 1947 по 1951 годы служил настоятелем Александро-Невской церкви. Скончался отец Евстафий в 1970 году. Могилка его находится на Чижовском кладбище. Уже по его кончине, усердием его родной дочери Ирины Евстафиевны (также ныне покойной), по благословению Высокопреосвященнейшего митрополита Филарета, дневниковые записи отца Евстафия в виде отдельных книг были изданы в Минске — в 2007 и в 2014 годах.

С таким пониманием ситуации, с таким духовным внутренним зарядом невозможно было оставаться безучастным к оккупантам и к судьбе сво­ей Родины! Народ не принял оккупационную власть, несшую чуждый ему «новый порядок», и подавляющее большинство белорусского духовенства осталось со своим народом. Об этом может свидетельствовать молитвенная, моральная и материальная поддержка духовенством мас­сового народного сопротивления немецкой оккупации, а также случаи непосредственного личного участия в этой борьбе. Протоиерей Козьма Раина служил благочинным Пинского Западного благочиннического округа и настоятелем храма в честь Воскресения Господня деревни Хойно Пинского района. В начале 1942 года его пригласил бургомистр и потребовал, чтобы за богослужением не поминалось московское свя­щенноначалие, а фрагмент молитвословия: «О стране нашей и воинст­ве ея...» был бы заменен на «Об освобожденной стране Российской и победоносном германском воинстве...» Однако отец Козьма не только не подчинился этому предписанию, но за Пасхальным богослужением за­читал текст обращения митрополита Николая (Ярушевича) к населе­нию временно оккупированной территории, а затем в своей проповеди сказал: «Воля Божия не в постановлениях оккупантов, а в заповеди Гос­пода нашего Иисуса Христа любить друг друга и помнить всегда, что „нет больше той любви, кто душу положит за други своя“. Воля Божия не в приказах фашистов, а в призывах родной Русской Православной Церкви к нашим верующим сердцам, чтобы в этот грозный час на ниве церковной как можно меньше было пустоцветов и каждое живое серд­це расцветало лучами милосердия к нашим братьям, которые с оружи­ем в руках защищают нашу православную веру и Отечество. Братья! Кто чем может и когда может, помогайте народным мстителям в их добром и великом деле! И главное, всё делайте „не воздыхающе, а все­гда благодаряще Бога, Который видит вся сердечная твоя и воздаст ти сторицей в день последний твой“».

И помощь, о которой говорил отец Козьма, оказывалась священно­служителями повсеместно. Формы ее были разные: снабжение про­дуктами питания, медикаментами, предоставление крова партизанам, их лечение; сокрытие молодежи от угона в Германию; помощь и со­крытие военнопленных; выдача справок о благонадежности и т.д. Священник церкви деревни Блячин Минской епархии отец Николай Хильтов помогал партизанской разведывательной группе и, кроме того, сумел устроить при церкви «дом отдыха», т.е. своеобразную лечеб­ницу, в которой партизаны поправляли свое здоровье. Причем пере­вязки раненым делала матушка отца Николая. А священник Борис Кирик, служивший в деревне Ятра Гродненской области и имевший специальное медицинское образование, под полом своего церковного дома устроил госпиталь для партизан на 10 коек. Через родного брата отца Бориса — Павла, служившего в Новогрудке секретарем у архиепис­копа Афанасия (Мартоса), госпиталь снабжался медикаментами. По доносу отец Борис Кирик был арестован и погиб, не выдав брата.

Связным партизанского отряда являлся настоятель Никола­евской церкви деревни Латыголь Минской епархии священник Виктор Бекаревич. Значительная часть его дальнейшего пастырского служения связана с Александро-Невским храмом. В 1959 году он был назначен настоятелем Александро-Невского храма. В 1970 году направлен в заграничную командировку для служения в качестве настоятеля Никольского кафедрального собора в столице Австрии — городе Вене. По окончании командировки в 1979 году он вернулся в Минск и продолжил настоятельское служение в Александро-Невском храме вплоть до своей кончины, последовавшей на восемьдесят седьмом году его жизни, — в 2002 году. За участие в партизанском движении отец Виктор был награжден орденом Великой Отечественной войны и боевыми медалями.

Благочинный Гомель­ского благочиннического округа протоиерей Василий Копычко непосредственно состоял в рядах партизан, распространял среди населения сводки Совинформбюро, производил для партизан сбор продуктов, одежды, обуви. При приближении карательной экспеди­ции, предупредив об этом жителей, сам ушел в партизанский отряд.

Трогательным выглядит эпизод, когда в одну из открытых церквей неожиданно явился командир базирующегося неподалеку партизан­ского отряда и обратился к пришедшим в храм на богослужение лю­дям со следующими словами: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Братья и сестры! Бог есть и будет! Мы были временно одурманены, потому что пренебрегли Богом. Богу надо молиться. Молитесь за нас и за всех бойцов и партизан. Аминь!»

Белорус­ское духовенство приняло участие в сборе средств на построение танковой колонны Димитрия Донского, бронепоезда «Советская Белоруссия», са­молетов для Красной армии, а также в единовременном сборе средств в помощь семьям фронтовиков, сиротам, раненым. Только начиная с 1944 года было собрано около 6 миллионов рублей. Сбор средств велся даже в период немецкой оккупации через партизанское ко­мандование и подпольные организации.

К концу войны в пределах Беларуси насчитывалось 625 храмов и 3 монастыря. Некоторые исследователи даже считают, что их было чуть более тысячи. С 1941 по 1945 годы было рукоположено в священнический сан 213 человек.

В столице Беларуси, городе Минске, как уже отмечалось, в 1941 году первым был открыт для богослужений кладбищенский храм в честь святого Александра Невского. Уже 6 июля здесь была совершена первая Божественная литургия. В годы войны здесь проходило служение нескольких настоятелей. Один из них, протоиерей Иоанн Кушнер, в июле 1943 года трагически погиб, подорвавшись на мине.              

Незадолго до освобождения Минска, в конце июня — начале июля 1944 года, служивший здесь в то время настоятель протоиерей Николай Тиссельский предоставил храм для укрытия многим минчанам, которым угрожало перемещение в Германию. По освобождении Минска они покидали храм со слезами радости. В знак благодарности Божией Матери за спасение людей отец Николай устроил в храме особый правый придел в честь Покрова Пресвятой Богородицы.

Всего за время оккупации было возобновлено богослужение в шести минских храмах, которые ранее были закрыты. В 1943 году был освящен новопостроенный храм в честь святителя Николая возле Козыревского кладбища (ныне это район камвольного комбината). По милости Божией, ни один из этих храмов не был разрушен в результате многочисленных воздушных налетов и артобстрелов. Хотя многие из них получили повреждения.

В самом начале войны, 24 июня 1941 года, во время жестокой бомбардировки района, прилегающего к Военному кладбищу, оно было охвачено кольцом огня. Одна из многочисленных фугасных бомб угодила в Александро-Невский храм. Пробив своды, она упала пред алтарем, напротив иконы святителя Николая, но взрыва, по милости Божией, не произошло. Очевидцы также вспоминали, что крыша храма была охвачена пламенем, с которым никто и не пытался бороться, но оно само погасло…

Совсем недавно, в ходе проведения подготовительных работ для замены кровли храма, были обнаружены обгоревшие фрагменты деревянных перекрытий. Мы просим проектантов и реставраторов оставить и сохранить отметины бушевавшего здесь пожара в качестве своеобразного памятного знака в воспоминание о горестных, но вместе с тем и героических событиях военного времени, промыслительно выпавших на долю белорусского народа. Александро-Невский храм и Военное кладбище, на котором он расположен, можно воспринимать как своеобразный единый комплекс, олицетворяющий ратный подвиг нашего народа в отстаивании своей духовной и национальной идентичности и независимости своего земного Отечества.

Победа в Великой Отечественной войне является более чем убедительным свидетельством непреложной истинности слов святого благоверного великого князя Александра Невского: «Не в силе Бог, а в правде».

Church.by