Поиск

Апостол Беларуси

19 февраля 2021

Патриарший Экзарх всея Беларуси Митрополит Филарет как добрый пастырь и человек высокой культуры — в рассказе епископа Слуцкого и Солигорского Антония:

12 января ушел из земной жизни Почетный Патриарший Экзарх всея Беларуси, первый Патриарший Экзарх в истории Белорусской Православной Церкви, Герой Беларуси Митрополит Филарет, не дожив двух с небольшим месяцев до своего 86-летия. 

Родители нарекли будущего архипастыря именем Кирилл. По паспорту он Вахромеев Кирилл Варфоломеевич. Но пройти свой жизненный путь, совершить многолетний подвиг служения Богу и обрести вечный покой ему было суждено под другим именем — Филарет. 

Как нам известно из Библии, когда Господь кого-то избирал для особой миссии (Авраама, например), то давал этому человеку новое имя в знак того, что человек заново родился, получил особую благодатную силу и ему Бог поручил особое дело. Так и в монашестве: человеку нарекается новое имя, поскольку он переживает смерть для мира сего и рождение для мира, где на первом месте всегда и везде, при любых обстоятельствах — Господь. 

Нашему Авве в монашеском постриге было дано имя праведного Филарета Милостивого — византийского подвижника VIII века, мирянина, который отличался удивительным милосердием, щедростью, неутомимостью в добрых делах. С именем Филарет владыка служил Церкви, подражая своему святому покровителю. 

Действительно, одно из главных качеств владыки — это милосердие и милостивое отношение ко всем людям без исключения. Он никогда не обращал внимания на ранги, звания и чины. Владыка в равной мере доброжелательно, с одинаковыми вопросами обращался как к простым труженикам, так и к высокопоставленным лицам: «Как твои дела? Как  жизнь? Что у тебя нового? Как родители? Как семья?» А ведь эти вопросы — самые главные: от мира в семье и в сердце, от мира с самим собой зависит, как ты будешь себя вести в жизни, работать в коллективе, общаться с людьми… 

…Повседневная жизнь Митрополита Филарета проходила не в квартире, не в усадьбе или загородном доме, не в резиденции, а в церковных учреждениях. Что касается Минска, то сначала это был скромный домик. Потом его сменил трехэтажный дом, построенный по уникальному проекту, предложенному лично владыкой в виде развевающегося белого клобука. Являясь Митрополитом Минским и Белорусским, наш владыка одновременно занимал одну из ключевых синодальных  должностей в Московском Патриархате — председателя Отдела внешних церковных сношений[1]. Это позволяло ему сказать чиновникам, которые могли дать ход делу или воспрепятствовать: «Если вы желаете, чтобы у иностранцев, приезжающих в Минск, складывалось впечатление о советской Белоруссии как о стране с богатой культурой и традициями, то для этого нужно строить соответствующее церковное  здание». Таким образом, в 1984 году в белорусской столице возвели Минское епархиальное управление, впоследствии ставшее центром руководства всей церковной жизнью Беларуси. Впервые в Советском Союзе Церковью было построено здание такого масштаба — благодаря правильной постановке вопроса, а также особому дипломатическому таланту владыки. Это здание, в которое заселился наш Авва в конце 1984 года, накануне своего 50-летия, прослужило ему более 35 лет, одновременно являясь и местом работы, и резиденцией, и местом приема иностранных гостей, священнослужителей, и местом для отдыха. Два этажа были и по сей день остаются рабочими и представительскими. На втором этаже проходят заседания Синода Белорусской Православной Церкви. В 2018 году, впервые в истории Беларуси, здесь проходило  заседание Священного Синода Русской Православной Церкви, которое возглавил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Лично у владыки Филарета была скромная монашеская келья, каминная, в которой он продолжал работать ночью, и трапезная. Даже в трапезной, в конце обеденного стола, всегда находилась большая стопка документов… У владыки не было отпусков или выходных дней. Его отпуска — это послушания, назначаемые Священноначалием, а выходные дни — совершения богослужений. 

…Помню такой случай: владыка спускался на первый этаж, опаздывал на важную встречу и заметил женщину, которая занималась уборкой. Митрополит остановился и спросил у нее: «Как дела? Давно тебя не видел…» Секретарь и помощники волновались, поторапливали, а владыка продолжал спокойно беседовать с ней. Для него всегда был важен конкретно сам человек, с его личными проблемами. Мы постоянно смотрели на часы, переживали, на что владыка с улыбкой ответил: «Не переживайте, без нас не начнут…» Приехали на встречу с небольшой задержкой, но сама встреча прошла очень хорошо, тепло. Митрополит Филарет мог вокруг себя создать такую особую доверительную атмосферу. 

…Владыка никогда не начинал беседу с людьми, имеющими возможность оказать помощь в тех или иных церковных вопросах, с прошений. «Если хочешь, чтобы тебе оказали поддержку и помощь, то вначале удели этому чиновнику или благодетелю внимание. Ведь он тоже человек, возможно, нуждающийся в твоей поддержке. Он потом тебе самому предложит свою помощь. Но для этого ты обязан прежде помолиться и на любое свое прошение испросить благословения у Господа. Если будет Божие благословение, то и беседа будет идти в правильном русле, и человек, к которому ты обратился, сам спросит у тебя, в чём имеешь нужду и как можно помочь». Свои прошения он любовно называл «слезницами», равно как и принимал прошения у просителей со словами: «Давай твою слезницу»… 

Мы неоднократно были свидетелями того, как владыка с любовью и смирением привлекал благотворителей, а оказанная ими помощь всегда распределялась по приходам Белорусского Экзархата.  Даже сейчас, когда я езжу по Слуцко-Солигорской епархии, мне постоянно рассказывают: «Этот иконостас нам пожертвовал Митрополит Филарет, этот дом Митрополит Филарет выкупил для нашей семьи, для нашего прихода». Нечто подобное было у праведного Иоанна Кронштадтского. Говорят, что всё, что ему жертвовали, он раздавал приходам. Я в этом лично убедился, когда писал дипломную работу по Литовским епархиальным ведомостям. Издание это было еженедельным, и в каждом номере фигурировало имя протоиерея Иоанна Сергиева. Он практически на каждый храм в Северно-Западном крае, куда входила территория Беларуси, перечислял какую-то сумму денег. Так и владыка Филарет не только давал поручения, но и всегда был готов помочь сам. К нему приходили как священники и воцерковленные миряне, так и люди далекие от Церкви, потому что знали: если у владыки что-то попросить, он обязательно даст. Иногда было так, что владыка всё отдавал, — всё, что только у него могло быть. Я помню такую картину, когда секретарь епархии стал в дверях, раскрыл широко руки и сказал: «Владыка, я не пущу вас в келью», потому что Митрополит опять туда шел, чтобы что-то взять и отдать человеку, который нуждался. 

…У владыки были городские телефоны. Сотовым он тоже пользовался, но не часто. В основном звонил по городскому телефону, пользуясь потертой, древней, но оттого и родной, телефонной книжкой. Множество номеров знал наизусть, память была изумительная. Мог просто попросить набрать чей-то номер, … Иногда из его кабинета мы слышали: «Маруся, приветствую тебя!  Это Митрополит Филарет. Как ты? Как твои поросята? Звони! Приезжай! Всех благ! Бай-бай!». 

Митрополит принимал много людей, никого не отпускал без какого-то знака внимания. Студентам, которых отправлял за границу, очень большое внимание уделял. В Греции наши студенты учились, в Западной Европе, я прошел в свое время стажировку во Франции и Швейцарии… Мы всегда перед поездкой к владыке приходили, он нам что-то обязательно давал в дорогу. На каникулах, когда мы приезжали, владыка принимал, беседовал и давал копеечку со словами: «Тебе на мелкие расходы, маме что-нибудь купи! А это — для твоих сродников…» Как его святой покровитель был человеком милосердным и всё раздавал, так и владыка Филарет тоже никогда, ни в чём не отказывал людям. 

Владыку часто приглашали в зарубежные университеты (он является почетным доктором разных университетов, богословских факультетов). И там Митрополит тоже со своими студентами всегда встречался. Мы его поздравляли письменно, он всегда письменно тоже отвечал, это было, конечно, необычно — получить поздравление Экзарха за его личной подписью. Сейчас появилась такая мода — ставить факсимиле. Владыка никогда этого не делал, а всегда сам  собственноручно подписывал, таким образом показывая, что адресату отдаешь частичку себя… 

Несмотря на свою занятость, владыка постоянно бывал в Жировичском монастыре, преподавал в семинарии и академии[2]. Он никогда не смотрел на студентов, как на неоперившихся птенцов, свысока. Он всегда с нами разговаривал практически на равных. Он выслушивал наши проблемы. 

Я помню, мы, студенты, как-то даже его пригласили на беседу: мы с чем-то были не согласны, у нас не было горячей воды, в баню приходилось ездить в Слоним, — короче говоря, обыденные житейские сложности… Администрация переживала, что студенты взяли и пригласили Митрополита: «А что они там будут говорить?» И Митрополит пошел к нам, а с ним целая делегация: ректор, инспектор, преподаватели, классный и курсовой наставники… Помню, открывается дверь, владыка заходит, и все за ним. Он резко оборачивается, все друг с другом спинами сталкиваются, и говорит: «А вы подождите здесь». Он с нами наедине беседовал, причем беседа так строилась, что в конце концов нам просто стало стыдно, что мы Митрополиту задавали такие вопросы. Мы попросили у него прощения. Даже сейчас в кругу однокурсников мы вспоминаем это как один из самых ярких моментов семинарской жизни. Владыка нас утешал, конечно: условия тогда были непростые в семинарии. Здание не было оборудовано специальным образом для обучения. Были щели в окнах, полы проваливались и так далее, но мы этого не замечали, потому что с нами был Митрополит. Он приезжал к нам — и всё это неудобство скрашивалось. Он знал, что семинария будет полноценно восстановлена — и он ее восстановил, при поддержке государства. Корпуса семинарии обновлены, горячая вода теперь есть каждый день, индивидуальные санузлы и многое другое. 

Сейчас Минские духовные школы благодаря трудам владыки Филарета одно из лидирующих мест занимают в Русской Церкви. Всему свое время: через какие-то трудности нужно было пройти, и владыка вместе с нами их преодолевал. Помню, как он пробирался по доскам, когда что-то штукатурилось, поднимал полы рясы, подрясника и шел с журналом и ручкой. Сейчас, когда что-то строишь и не получается, отчаиваешься, думаешь, когда это всё закончится… У Митрополита не было никакого уныния или отчаяния, всё было с улыбкой, с юмором, с нужным добрым, «острым» словцом. Даже если что-то где-то отвалится или упадет, он никогда не обращал на это внимания. 

И служил он точно так же, с одинаковым достоинством, как в кафедральном соборе, так и где-нибудь в простой деревушке. Помню, мы раз ездили на приход, и в этом храме пел хор из пятнадцати бабушек. И, как обычно, сопровождающие владыки приезжают заранее, чтобы посмотреть, всё ли готово, обсудить песнопения с хором. Протодиакон у бабушек спросил: «Вы споете?» — «Да! Да! Мы всё спяём, мы всё знаем, что рабіць…» И вот приезжает владыка, заходит в храм, диакон возглашает: «Премудрость». А хор должен спеть «Достойно есть». Хор начинает первый слог: «До-…» и замолкает, потом снова: «До-…» и замолкает… В конце концов они все просто от вида Митрополита Филарета оторопели, хор ничего не мог петь, певчие стояли с открытыми ртами. Владыка тогда сказал всем своим помощникам: «Идите пойте, я буду служить сам». Остался со своим секретарем-священником. В конце службы уже бабушки немного отогрелись, успокоились, и Митрополит попросил: «Ну а теперь вы нам что-нибудь спойте!» Бабушки тогда спели нам и многолетие, и другие песнопения. Где бы ни молился владыка — он понимал, что здесь присутствует Господь, здесь совершается встреча человека с Богом… 

…Когда владыка благословил мне учиться за границей, я очень волновался, потому что должен был учиться на французском языке, которого вообще не знал (в школе и в семинарии я изучал немецкий язык). Помню, Митрополит на меня смотрит и говорит, что нужно ехать: «Всё будет хорошо!» Для меня это было как специально устроенное испытание: ты едешь в незнакомую страну и не знаешь языка. Но владыка в самом деле знал, что всё будет хорошо. Он уже много раз отправлял студентов за границу. И действительно, оказывается, что изучение языка путем контакта с его носителями является самым эффективным. За три месяца я освоил язык, потом уже началось, собственно, обучение богословским премудростям. 

Владыка в людях ценил преданность, он всегда подчеркивал, что должна быть преданность своему послушанию, преданность Церкви, преданность своему делу. Он такую преданность являл и Святейшему Патриарху, и Священному Синоду Русской Православной Церкви, и каждого из нас учил любви, послушанию и преданности Церкви. Он всегда говорил: «Церковь — это наша мать, а мы — ее дети». 

Во время богослужений владыка большое внимание обращал на дикцию, на то, чтобы всё произносилось духовенством и хором очень четко и ясно. Если выходил какой-то студент и начинал что-то тараторить, Митрополит мог его остановить и сказать: «Это безобразие! Давай теперь вот так и так… чтобы людям было всё понятно…» Всему этому он учил своим видом. По трапезе он тоже объяснял: в какой руке нож держать, в какой вилку, как себя вести за столом… 

…По окончании духовной академии я исполнял иподиаконское послушание у владыки. Владыка очень часто ездил по приходам, а весь его рабочий день был расписан по минутам. Он работал ночами с документами, почти под утро ложился поспать на часок-другой — и сразу в машину на службу. По пути мог посетить несколько приходов, в которых его не просто ожидали: там нужно было решать различные проблемы. Возвращались, как правило, ночью, а если бывали на близких приходах и возвращались к вечеру, то владыка говорил: «Братия, а сейчас еще поедем в минском соборе кафедральном послужим». Нас это очень удивляло, причем владыке тогда было уже более 70 лет… 

…Важно, что Митрополит сохранял благородство во всех обстоятельствах: за богослужениями, во время встреч с делегациями или с народом, на приемах, в дороге… Он всегда был спокоен, деликатен, никогда не вел праздных или обывательских разговоров, это всегда были разговоры о Боге, о каких-то событиях исторических и общественно значимых, о добром и прекрасном. Такого никогда не было, чтобы кого-то покритиковать, над кем-то посмеяться, владыка никогда ни на что не роптал, никогда не делился своими проблемами даже с ближайшим окружением. Он всегда всё держал в себе. Бывали дни, когда у него было внутреннее напряжение, но он никогда не говорил, чем оно вызвано. Человек, который ни на что не привык жаловаться… Для нас он был человек-скала, человек-глыба! Возле него было всегда приятно находиться, потому что когда ты с Митрополитом — у тебя нет никаких проблем, все твои проблемы решает за тебя Митрополит. Если гости приходили, то владыка сам стол накрывал, расставлял бокалы, раскладывал вилки, любил уют создать в комнате, обязательно ставил подсвечники с зажженными свечами. У него в приемной был камин, и он обязательно просил даже летом раз в неделю прожигать его, чтобы всё плохое сгорало… В его покоях обязательно свечи горели или лампадка. 

Помню, был юбилей у владыки, иподиаконы решили подарить ему новое облачение. Конечно, нужно было потратиться, мы все студенты были, копили… Приобрели это облачение и подарили. Он сказал: «Ну, братия, подождите!» Пошел к себе в келью и вынес каждому конверт, в котором было раза в 3 больше, чем потратил каждый… Даже такие тонкие вещи он мог понимать. Иногда были какие-то неловкие ситуации, за которые можно было сделать замечание, но Митрополит всегда делал вид, что не замечает этого. Он просто проходил мимо, благородно, спокойно… 

…Владыка  был в курсе всего происходившего в стране и за ее пределами. Читал светские и церковные газеты, смотрел новости. Иногда мог пошутить: «Приходи ко мне в гости, телевизор посмотрим, чайком побалуемся». Часто цитировал классиков, порой что-то напевал из оперы. Следил за тем, что происходило в обществе, однако скоропалительных выводов никогда не делал, просто смотрел, вникал, молился о происходившем. Всегда был в подряснике, даже в советские времена. Для него это была принципиальная позиция. 

Когда у бывшего Уполномоченного по делам религий и национальностей Леонида Павловича Гуляко спросили, какое самое большое достижение Митрополита Филарета, он ответил: «Сначала Митрополит ходил к чиновникам на прием, а потом чиновники считали для себя честью приходить уже к Митрополиту с вопросами». Многие руководители госструктур эти визиты очень ценили и порой не гнушались побыть в очереди, чтобы попасть к Патриаршему Экзарху. 

Владыка очень много трудился и мало спал. Когда был моложе, ездил в Москву через сутки на поезде. Позже в Минске он постоянно принимал посетителей, и двери его кабинета всегда были открыты, пока он не примет последнего человека. 

…Из-за стажировки за границей я прервал обучение в духовной академии. Когда вернулся и был при владыке, уже не было времени писать кандидатскую диссертацию. Митрополит меня вызвал и спросил, написал ли я диссертацию, думаю ли писать. Я неопределенно ответил: «Наверное…» И вот однажды владыка меня пригласил на серьезный разговор. Надел клобук, как на официальном приеме. Посадил меня в кресло и сказал: «Ты должен написать кандидатскую диссертацию, защитить ее!» Если бы не благословение Митрополита, я бы, пожалуй, за эту работу не брался. 

По этой же причине я попал в Москву в Общецерковную аспирантуру. Будучи уже священником, я в субботу и воскресенье служил, а с понедельника по пятницу на поезде ездил в Москву, на учебу в аспирантуре. За это я также благодарен владыке. Потом Митрополит меня назначил ответственным за строительство Духовно-образовательного центра Белорусской Православной Церкви в Минске. В этот комплекс зданий позже переехала Минская духовная академия. 

«Какая у меня должность?» — иногда спрашивали у Митрополита люди, которых он назначал на различные послушания. «Старший, куда пошлют!» — отвечал владыка. В должности помощника Экзарха ты должен был заниматься и строительными вопросами, и хозяйственными. Для меня строительство — это вообще было что-то такое новое, я с этим никогда не сталкивался. Пришлось вникать во все эти строительные нормы, общаться с рабочими, документацию просматривать. Сейчас для меня этот опыт — колоссальный. Благодаря этому я и в Слуцко-Солигорской епархии что-то строю, регистрирую, какие-то вопросы юридические решаю… Всё это через силу совершаемого послушания. Многое у меня было с ропотом, но сейчас я владыке Филарету за всё благодарен. Если человек мог повысить свой уровень, владыка всегда его куда-то направлял. У него была уверенность, что если ты идешь по послушанию, то сможешь всё! Иди и делай! С нами Господь, и кто против нас?  

…Однажды пришел священник к владыке в кабинет и сказал: «У нас такие-то проблемы…» Внимательно выслушав его, владыка ответил: «Знаешь, дорогой отец, проблемы были в 1937 году, а сейчас у нас проблем нет. Есть маленькие вопросики, которые мы и порешаем с тобой». 

…Будучи правящим архиереем, Митрополит Филарет благословлял  строительство различных храмов, церковных строений. Владыка благословил и строительство соборного комплекса в Солигорске[3], в частности. И я замечаю так: те храмы, которые Митрополит Филарет благословил, строятся благополучно и завершаются, а всё, что мы уже начинали сами, идет с большим трудом, но продвигается при помощи его имени. 

Митрополит Филарет многих крестил. Он не был катехизатором в строгом смысле слова, не читал лекции невоцерковленным мирянам. Он располагал людей к Церкви, просто беседуя, общаясь. Как-то один чиновник, с которым владыка общался всегда на отвлеченные темы, пришел и сообщил, что хочет креститься. На вопрос, почему он так решил, ответил: «У меня жена православная, я хочу, чтобы мы на земле были с ней вместе и потом, на небе, тоже». 

Крестил владыка и иноверцев. Он мог примером своей жизни человека влюбить в Церковь, влюбить в богослужение. Мог обсудить картину, музыку, стихотворение какое-то, и многие, видя это, с удивлением открывали для себя «тайну» о том, что верующий человек — это грамотный и благородный человек. На примере Митрополита Филарета они видели, что Церковь не отнимает что-то у человека, но, напротив, дает ему  многое, духовно и нравственно обогащает. Через владыку люди познавали Христа и приобщались к церковной жизни. Нашего святителя можно смело назвать апостолом Беларуси. То, что многим не удавалось сделать через проповеди и нарочитые усилия, владыка делал один, смиренно, молча, достойно, без лишних многоглаголаний. У него была особая харизма. Он был человеком как бы не от мира сего… 

В центре жизни Митрополита всегда была молитва, богослужение. Иногда владыке было совсем тяжело, но он буквально черпал силы в причастии Святых Христовых Таин. Я был свидетелем таких моментов, когда казалось — уже всё… Но, ежедневно причащаясь, владыка просто воскресал, и каждое богослужение давало ему силу. 

Бывало, готовишься к мероприятию, и есть протокол по времени: кто что говорит, куда идет, что преподносится… И порой владыка ломал весь протокол. При этом он говорил: «Экспромт — это лучший протокол».  Иногда, благодаря этому экспромту, событие, которое отмечалось, приобретало особую торжественность, какую-то неожиданность, в итоге всегда результаты были больше тех, что предполагались. 

Для меня очевидно, что владыка видел и чувствовал то, что не может видеть и чувствовать простой человек, у него был очень богатый опыт духовный. Иногда Митрополиту задавали вопросы: пойти в монашество или не пойти, быть священником или не быть. Владыка всегда подчеркивал: «Ты должен самостоятельно принять решение, это твоя ответственность перед Богом и совестью!» Он никогда не навязывал какого-то одного пути, всегда давал понять, что это только совет… 

Духовные дарования у него были, это точно! Я был свидетелем, когда Митрополит мог спросить у одного человека одно и то же несколько раз. Многие этого не понимали. Но потом человек с каждым таким вопросом начинал более и более открываться и видеть в себе какую-то проблему. Это было не случайно. 

Владыка каждого, кто к нему приходил, чем-то одаривал. Однажды приехала монахиня. Митрополит вручает приготовленный нами пакетик, вдруг забирает у нее из рук и начинает этот пакетик изучать: коробка конфет, календарь, книга какая-то… Он всё рассмотрел, положил обратно, кроме коробки конфет. И говорит: «А этого тебе нельзя». Монахиня расплакалась. Мы у нее спрашиваем, что случилось. Оказалось, что она в этот день с утра была у врача и узнала, что у нее проблемы с сахаром в крови, и сладкое нужно исключить… 

Много было случаев, когда владыка помолится о ком-то, и его проблемы разрешаются. Это всегда было в тайне, тишине. Кого Митрополит благословлял, у того и детки рождались, и проблемы решались, иногда даже дела, связанные с судом, освобождением. Даже просто быть с владыкой рядом было радостью, и ты уже с другим сердцем уходил, с другой душой. 

Свободного времени у Митрополита просто не было: богослужения, встречи, поездки… Он у секретаря всегда спрашивал: «Какая у нас сегодня программа? Куда мы едем?» Он был всегда в пути, всегда в движении, всегда с добрым словом, с юмором… 

Был у владыки один анекдот: как-то архиерей приехал на приход, с ним протодиакон, который очень любил покушать. На приходах архиерея стараются угостить, и вот на столе поставили чашу с черной икрой. И этот протодиакон стал ложкой икру есть. Архиерею нужно было как-то деликатно сделать ему замечание. Архиерей говорит: 

— Отец протодиакон, это ж тебе не каша! 

— Оно и видно, владыка! 

— За каждый фунт по 3 рубля плачено! 

— Так оно и стоит, владыка! 

Все анекдоты у владыки были культурные, он шутил интеллигентно, всегда к месту, никогда не допускал скабрезностей, не высмеивал людей, не унижал. Он для нас отец во всех смыслах слова… 

Крайне важно, что Митрополит Филарет никогда не принимал поспешных решений и никогда принятые решения не менял. Всегда рассмотрению серьезных ответственных вопросов предшествовала молитва, решение должно было созреть, даже несмотря на оказываемое порой на Экзарха давление. 

Бывало так, что он откладывал бумагу и не подписывал резолюцию, помощники снова эту бумагу ему подавали через несколько дней, но владыка вновь не давал ответа, и через некоторое время вопрос решался без всякого вмешательства. Митрополит молился, и ситуация, изложенная в обращении к нему и требующая его решения через резолюцию, разрешалась сама. Плод должен созреть, говорил владыка, и тогда он сам упадет тебе в руку… 

…Случались моменты, когда владыка приглашал к себе противоборствующие стороны, чтобы выслушать их, примирить и найти приемлемое решение для всех. По его благословению людей располагали в одном зале. Как правило, Митрополит не начинал встречу и несколько медлил. Когда же мы просили владыку идти к собравшимся, то он спрашивал: 

— Все собрались? 

— Да! 

— А шум есть в зале? 

— Да, есть, бурное обсуждение… 

— Значит, подождем. 

Сам пребывал в молитвенной тишине… Потом снова отправлял своего помощника посмотреть, какая атмосфера. 

— Продолжают шуметь…

И так могло продолжаться некоторое время, пока помощник не сообщал, что всё успокоились. Митрополит с радостью ответствовал: пойдемте, будем начинать встречу и общение. Однозначно, во время этих баталий владыка молился и, когда Дух Божий успокаивал волнения, он приходил и начинал беседу. Вот так всё заканчивалось миром, взаимоуважением и любовью. 

Владыка никогда не жаловался на свое здоровье, хотя уделял ему время, бывал у врачей, но это были всё-таки вынужденные осмотры. Бывало такое, что мы видим: владыке нехорошо, давление… Сознание мог потерять… Вызывали врачей, они спрашивали Митрополита, какие у него жалобы, проблемы. Он всегда говорил: «У меня никаких проблем нет, проблемы у моих подчиненных! Спрашивайте у тех, кто вас вызвал!» Несмотря на свои немощи и болезни, владыка всегда старался и служить, и причащаться… В последний год жизни силы его покидали, оставляли. Многое из того, что мог сделать раньше, он уже не мог… Где-то даже передвигаться не мог самостоятельно, ему нужна была помощь, но он никогда не унывал, не раздражался. 

Монахиням, которые ему помогали, он часто целовал руки, просто за то, что что-то принесут, помогут ему… Владыке уже было тяжело говорить, но через такие жесты, через поклон, через поцелуй руки он общался. Даже когда ты у него брал благословение, целовал его руку, он взаимно целовал твою. Ты старался руку убрать, но владыка не отпускал, не давал этого сделать. Он взаимно в равной степени выражал такое благословение. 

В последние годы было видно, что Авва одной ногой здесь, а другой ногой — там, с Господом. Он не боялся смерти, не боялся болезни, и самое главное — свой возраст и свои немощи воспринимал с большой благодарностью Богу. Ровно, спокойно, с молитвой. К концу жизни владыка не имел ничего — всё раздал… 

До 9 дней по кончине как-то было очень тяжело видеть пустые кельи, видеть эту инвалидную коляску, пустую кровать... И теперь тяжело, но мы осознаём, что владыка за всех молился и сейчас молится. Дух владыки жив, сейчас он к Богу ближе и наши все просьбы и молитвы возносит ко Христу. 

И последнее. Мы должны помнить, что всё доброе, чего достигла Белорусская Церковь, особенно за последние годы, чего достигли священники, архиереи, миряне, — всё это через молитвенное предстательство владыки Филарета, который, будучи на покое с 2013 года, отойдя от всех административных дел, удалившись из центра церковных и общественных событий, ограниченный естественными для преклонного возраста немощами, совершал молитву о всех нас. Нам кажется, что это нашими трудами, талантами, усилиями что-то доброе совершалось: наши семьи, наши дети и внуки, наши храмы и монастыри, наши церковные общины. Но это происходило во многом благодаря глубокой и смиренной молитве Митрополита в его скромной келии, в одиночестве, безмолвии. Владыка, беседуя с Богом, преображал вокруг себя мир и людей. 

Часто нам представляется, что мы такие успешные и одаренные, быстрые и ловкие, умные и мудрые, поскольку получили хорошее образование, развили в себе таланты и так далее. Но всё это не так, мы немощны и бездарны. Почему же мы чего-то достигаем? Потому что где-то недалеко от нас, в маленькой комнате, в тишине, наши состарившиеся близкие — родители, бабушки и дедушки, не могущие уже проявлять прежнюю энергичность, не могущие, как прежде, влиять на семейные обстоятельства, закрывающиеся и удаляющиеся, чтобы, как они думают, не докучать нам и не отвлекать нас от дел, денно и нощно, слезно и сердечно молятся за нас, каются за наши грехи, просят у Бога забрать на себя все наши болезни и немощи, вымаливают у Господа нам здоровье и благословение. Мы только иногда вспоминаем о них, заглядываем на минуту в их комнаты, чтобы обнять и что-то сказать на ходу, очень быстро и поспешно, ведь мы такие занятые, боимся, что чего-то не успеем… Потом снова оставляем их без внимания на продолжительное время. А ведь эти короткие мгновения встречи с ними — самое главное богатство, которое дал нам Бог! Без наших скромных молитвенников мы ничего собой не представляем, если бы не они, то мы давно бы уже не ходили по этой земле. 

Таким великим тихим и смиренным молитвенником был для нас наш владыка Филарет. Сейчас его молитвы еще сильнее. Важно, чтобы память о нем не ограничивалась 40 днями после смерти, а затем годовщиной и памятными датами. Нужно помнить, что без памяти о нашем Старце все мы «мальчишки и девчонки в коротких штанишках» без духовного рода и племени. В каждом нашем успехе и достижении — его прямое участие и молитва! 

[1] Основан в 1946 году, с 2000 года — Отдел внешних церковных связей. Митрополит Филарет возглавлял ОВЦС с 1981 по 1989 годы. 

[2] Минская духовная семинария была возрождена в 1989 году при Успенском Жировичском монастыре. Там же в 1996 году была учреждена Минская духовная академия, которая в 2015 году переехала в Минск. 

[3] В 2000 году Митрополит Филарет освятил первый в Солигорске православный храм, названный в честь Рождества Пресвятой Богородицы. В 2010-2017 годах рядом с ним вырос величественный собор Рождества Христова, освящение которого совершал епископ Слуцкий и Солигорский Антоний.

Слуцкая епархия/Church.by